“В России немало компаний, в которых CIO просто нет. Дело в том, что людей, способных исполнять эту роль, найти в нашей стране очень трудно”, — заявил, приветствуя участников прошедшего в середине ноября IX ежегодного Бизнес-форума IBM, президент группы ЛАНИТ Георгий Генс. Думается, такая констатация не могла не смутить как организаторов, написавших в приглашении об ожидаемом присутствии на форуме трёхсот CIO предприятий самых разных отраслей, так и самих участников этого мероприятия. Строго говоря, их у нас нет хотя бы потому, что формально отсутствует такая должность: ее эквивалентом в нашей стране стал ИТ-директор. Но тогда, казалось бы, логично было бы иметь в качестве первоисточника CITO (Chief Information Technology Officer), а не CIO. Тем не менее несмотря на то, что в словаре аббревиатур CITO есть, широкого распространения данное буквосочетание не имеет. Случайно ли это?
В какой-то мере ответ на этот вопрос можно было получить из панельной дискуссии, последовавшей после представления главой московского офиса IBM Кириллом Корнильевым результатов исследования “Профессия CIO: развитие инноваций и завоевание конкурентного преимущества”, которое было проведено по заказу компании организацией Center for CIO Leadership в сотрудничестве с Гарвардской школой бизнеса и действующим при Массачусетском технологическом институте Sloan Center for Information Systems Research (SCISR). В дискуссии наряду с г-ном Корнильевым приняли участие директор департамента ИТ “Ростелекома” Андрей Баклыков, заместитель генерального директора и директор департамента ИТ “Аэрофлота” Сергей Кирюшин, заместитель председателя Банка России Михаил Сенаторов и директор департамента ИТ и оргразвития “Объединенной компании РУСАЛ” Вадим Урьяс. Людей этих, судя по всему, следует считать российскими CIO, хотя сам этот акроним в названиях занимаемых ими должностей, как мы видим, не применяется.
Любопытно, что лишь 7% опрошенных в упомянутом выше исследовании CIO признали, что они обладают превосходными навыками для управления своей собственной карьерой и успешного роста в этом направлении. Каких же качеств им не хватает? К сожалению, само исследование ответа на этот вопрос не дает. Участники дискуссии отмечали разные моменты. К примеру, Андрей Баклыков полагает, что с бизнес-менеджерами CIO должен уметь говорить на их языке, а потому ему необходимо второе бизнес-образование. При этом по умолчанию предполагается, что первое образование получено в области информационных технологий. На самом деле изменение в последние годы роли CIO, подразумевающее его активное участие в выработке и осуществлении корпоративной стратегии в широком смысле этого слова (не только в сфере ИТ), привело к тому, что нередко эту должность занимают вовсе не айтишники по происхождению.
Думается, речь должна идти об умении разговаривать не с бизнес-менеджерами вообще, а с представителями конкретных функциональных направлений. К этой мысли подталкивает еще один результат проведенного исследования: лишь 15% CIO способны в полной мере добиться взаимопонимания и взаимодействия своих ИТ-департаментов с бизнес-подразделениями. А без него, как единодушно согласились участники дискуссии, не следует надеяться на реализацию сколь-нибудь крупных ИТ-проектов. “Лучше отложить проект, чем начинать его, не достигнув взаимопонимания всех заинтересованных сторон”, — убежден Сергей Кирюшин. Соглашаясь с ним в целом, Вадим Урьяс добавил, что руководство проектом обязательно должно осуществляться на началах двоевластия: один руководитель от бизнеса, другой -- от ИТ.
Цель здесь очевидна: не допустить, чтобы бизнес-подразделения стали скрытыми или явными саботажниками. Напротив, для CIO желательно сделать их своими союзниками и помощниками. По мнению Михаила Сенаторова, одна из задач CIO — создать своеобразную сеть агентов влияния в бизнес-подразделениях своей компании. Кириллу Корнильеву, по-видимому, в силу его жизненного опыта ближе другая метафора: он считает, что CIO должен научиться продавать тот или иной проект наиболее заинтересованному в нем подразделению. Здесь, правда, следует учитывать, напомнил г- Кирюшин, что у крупного проекта (развертывание ERP-системы или хранилища данных) зачастую нет одного заказчика -- в нем заинтересовано предприятие в целом, его акционеры и т. д. Да и вообще столь далекие аналогии (кто-то упомянул и о дипломатических способностях) заставляют с улыбкой вспомнить и о других значениях аббревиатуры CIO: в некоторых венчурных компаниях так называют директора по инвестициям (Chief Investment Officer), а в Зимбабве Central Intelligence Organisation -- уж и вовсе секретная полиция (возможно, со своими агентами влияния). Если не агентов, то союзников в функциональных подразделениях иметь, разумеется, полезно, и их обучение и выращивание, как согласились участники беседы, тоже дело CIO. В одних отраслях рекрутировать их проще, в других сложнее. Так, по словам Андрея Баклыкова, в “Ростелекоме”, где информационные технологии являются неотъемлемой частью основного бизнеса компании, взаимопонимание с функциональными подразделениями достигается довольно легко.
Что делать, если CIO никакими способами не удается убедить в необходимости предлагаемых инноваций ни менеджеров, ни руководство предприятия, ни его собственников. Участники дискуссии сошлись на том, что нужно ждать, когда обстановка изменится и все эти люди дозреют. Не стоит при этом, впрочем, забывать и еще одну, на сей раз шутливую, расшифровку аббревиатуры CIO — Career Is Over (прощай, карьера).
