Начав с обсуждения вопросов «электронизации» взаимоотношений государства с налогоплательщиками, работа февральской конференции «Юридически значимый документооборот 2017» далее сфокусировалась в основном на B2B-проблематике. Общий обзор ситуации в этой сфере представила Марина Крашенинникова, заместитель начальника Управления камерального контроля ФНС России, ключевого регулятора электронного взаимодействия предприятий.

Электронный документооборот (ЭДО) — не цель, а средство! Делая акцент именно на этом тезисе, представитель ФНС подчеркнула, что заинтересованность ее ведомства в переходе на электронные форматы деловых отношений определяется целевой задачей повышения собираемости налогов. В качестве примера она привела статистику зарубежных стран: внедрение технологии онлайновых касс и электронных чеков позволяет повысить объем сбора соответствующих налоговых поступлений почти на 10%.

Сегодня в мире за год передается примерно 170 млрд. счетов, что составляет 16-30% (в разных странах) от общего объема документов. Подавляющая часть передаваемых счетов приходится на госсектор и ритейл, счета по трансграничным операциям занимают 1-5%. При этом доля счетов электронном виде составляет 10,6%, а суммарный их объем ежегодно растет на 2-3%. Докладчик привела следующие прогнозные данные на 2017 г.: объем электронных счетов-фактур (или их местных аналогов) достигнет в Европе по направлениям B2B и B2C, соответственно, 5,5 млрд. и 3,7 млрд., в Северной Америке — 3,8 млрд. и 4,5 млрд.

Что касается России, то в нашей стране в год передается 2,7-3 млрд. счетов-фактур, что составляется примерно 1,8% от мирового объема. По данным ФНС, в нашей стране насчитывается 848 тыс. контрагентов, оформляющих исходящие счета-фактуры (в среднем на одного контрагента приходит 517 исходящих счетов-фактур), и 5,632 млн. покупателей, получающих входящие счета фактуры (в среднем по семь документов на одного контрагента). В электронном виде передается 11,3% документов, из них 50,6% приходятся на счета-фактуры. В 2016 г. был зафиксирован рост объема передаваемых электронных документов на 5,6%. На обмен электронными документами в режиме роуминга приходится около 2%.

Что касается сегмента B2G (сдача документов в госорганы), то сегодня в налоговые органы сдается 0,7-1% от общего числа документов предприятия, причем эта величина в последние годы довольно быстро снижается. Сейчас 10,9% счетов-фактур передается в ФНС в электронном виде, из них 85,8% приходит на скан-образы бумажных документов, 14,2% — на XML-формат, но прикладываются усилия для повышения доли XML.

Говоря о сдерживающих факторах на пути перехода к электронным документам, Марина Крашенинникова выделила такие основные аспекты:

  • законодательное регулирование — отсутствие законодательно установленной обязанности по применению электронного документооборота;
  • форматы первичных документов — отсутствие утвержденных форматов всех используемых в деятельности организации первичных документов;
  • экономические факторы — отсутствие со стороны государства стимулов и льгот для массового перехода организаций на ЭДО, наличие у организаций дополнительных финансовых затрат;
  • ограничения, накладываемые контрагентами — необходимость двойного документооборота (бумажного и электронного), поскольку не все контрагенты поддерживают электронный вариант;
  • ограничения, накладываемые операторами ЭДО — отсутствие автоматического роуминга между специализированными операторами.

В целом, по мнению представителя ФНС, ключевым стимулом для организаций должна является экономическая эффективность электронного документооборота. По оценкам ведомства, выпуск одного счета-фактуры в бумажном виде обходится в 44 руб., а в электронном — в 10 руб. Разумеется, ИТ-автоматизация требует определенных капитальных затрат, но такие инвестиции должны достаточно быстро окупаться за счет экономии операционных расходов. Однако кроме сугубо внутренних экономических стимулов предприятия усилия в направлении более широкого использования ЭДО должно приложить и государство, в первую очередь речь может идти о нормативно-законодательном стимулировании, о разработке удобных форматов первичных документов и о реализации автоматического роуминга. «Государство должно не только директивно заставлять компании переходить на ЭДО, но и своим примером показывать экономическую эффективность такого перехода», — сказала Марина Крашенинникова.

Она привела зарубежные примеры активного участия государства в переходе на электронные формы делового взаимодействия. Так, в США реализуется правительственная директива, согласной которой федеральные госорганы должны уже с этого года выполнять все закупки через систему электронных торгов. Аналогичные акты приняты и во Франции, где с 2017 г. 80 тыс. государственных организаций должны перейти на электронные счета-фактуры при работе с коммерческими поставщиками. При этом переход будет выполняться поэтапно, сначала на ЭДО должны будут перейти крупные компании-поставщики, а потом — более мелкие (в 2017-м — 200 предприятий численностью сотрудников более 5000 человек, в 2018-м — 45 тыс. компаний с 250-5000 сотрудников, в 2019-м — 136 тыс. предприятий с 10-250 сотрудников, в 2020-м — все остальные). По оценкам французского правительства, в стране есть около миллиона предприятий, которые являются поставщиками для госсектора, в рамках этого взаимодействия отправляется примерно 90 млн. счетов-фактур в год. По мнению экспертов, реализация такой государственной программы должна дать существенную экономию для национального бюджета страны — около 580 млн. евро будут экономить заказчики, еще 30 млн. евро — поставщики. При этом кроме прямого экономического эффекта такой пример послужит серьезным стимулом для продвижения ЭДО в коммерческий сектор экономики.

В заключение Марина Крашенинникова отметила, что тенденция перехода на электронное информационное взаимодействие наблюдается во всем мире во всех сфера деятельности (B2B, B2G и пр.). Но если говорить об этой теме с точки зрения налоговых ведомств, то тут видны две модели реализации ЭДО. По одной из них в налоговые органы сразу поступает вся информация о финансовых операциях между участниками рынка, такая модель широко применяется, в частности, в странах Латинской Америки. Вторая схема подразумевает, что такая информация хранится у самих компаний в течение определенного времени, а налоговая служба имеет возможность быстро затребовать и получить нужные ей данные для выполнения тех или иных проверок. Эта схема реализуется в США и в большинстве стран Европы. В России сейчас применяются оба варианта, в том числе для того, чтобы понять их реальную эффективность, а затем уже выбрать оптимальную схему.