В последнее время наше государство продвигает ряд инициатив в сфере ИТ, наиболее важными из которых является курс на импортозамещение и создание Реестра отечественного ПО.

Насколько эффективно реализуются эти инициативы, как они влияют на развитие ИТ-отрасли и сектора свободного ПО (СПО), какие проблемы возникают при их воплощении в жизнь и как их можно решить, шла речь на пленарной дискуссии, проходившей на апрельском Russian Open Source Summit (ROSS) 2017.

Плюсы и минусы

По единодушному мнению участников обсуждения, меры государства по поддержке ИТ-отрасли пока не оказали сильного влияния на ее работу, но если их развивать в нужном направлении, то может быть ситуация изменится к лучшему.

Так, Николай Комлев, исполнительный директор ассоциации АПКИТ, одобрил идею поддержки производства ИТ в России, но считает эти меры незначительными: «Наиболее существенное событие — продление ИТ-компаниям льгот по страховым взносам. Но это вряд ли можно считать чем-то новым. А все остальные меры — спорные. Много жалоб поступает на организацию работы с Реестром отечественного ПО, на непрозрачные процедуры».

По его мнению, гораздо больше, чем господдержка, на ИТ-отрасль влияют экономика и цена на нефть. Тем не менее, хорошо, что государство хоть что-то пытается делать, но вопрос в том, как это делается.

Меры по поддержке нужны отрасли, особенно малым ИТ-компаниям, которые, по словам Евгении Василенко, исполнительного директора АРПП «Отечественный софт», сейчас находятся на грани выживания. Льготный налоговый режим позволяет им оставаться на плаву и хоть как-то развиваться.

Что касается Реестра отечественного ПО, то Евгения Василенко считает, что эта идея хороша хотя бы тем, что позволяет наладить связь между разработчиками и потенциальными заказчиками: «Для компании в любом сегменте очень важна возможность доступа к локальному заказчику, так как это дает возможность роста, развития продуктов, доступа к ресурсам, выхода на внешние рынки и т. д.».

Положительным результатом работы Реестра можно считать и то, что он служит инструментом для инвентаризации российского ПО. «Ведь раньше на виду было несколько известных продуктов, а про остальные мало было слышно. Теперь же оказалось, что продуктов достаточно много», — сказал Владимир Рубанов, управляющий директор компании «Росплатформа».

Поэтому российские компании стремятся сделать так, чтобы их софт попал в Реестр. Не случайно он быстро наполняется — сейчас там уже порядка 3,5 тысяч программных продуктов и спада заявок не наблюдается.

Однако с включением продуктов в Реестр возникает немало вопросов. «Когда появился этот закон, он действительно выглядел правильно, — сказал Милан Прохаска, исполнительный директор компании VDEL. — Но есть проблемы с реализацией. Другими словами, закон хороший, но его интерпретация не соответствует содержанию».

Евгения Василенко привела такой пример: «Есть критерий, что если компания работает в сфере информационной безопасности, то обязательно должна иметь сертификаты от ФСТЭК и ФСБ, но не у всех они есть. Получается, что люди разрабатывают российские продукты, а им отказывают по формальным причинам».

Эту тему продолжил президент ассоциации «Руссофт» Валентин Макаров: «Уже есть много примеров с СПО-продуктами, которые не были включены в Реестр, потому что не хватает людей и компетенций для поддержки этого СПО или потому что недостаточен процент отечественного кода». Но критерий относительно количества разработчиков и процента кода нигде не прописан, и в результате получается произвол.

Владимир Рубанов считает абсурдной саму идею такого критерия: «Чем хорошо СПО с точки зрения цифрового суверенитета? Конечно не тем, что его можно переписать с нуля. Это сколько же нужно разработчиков! Для обеспечения суверенитета достаточно гораздо меньше людей. Нужны исходные коды, инструменты для работы с этими кодами и так называемая критическая масса специалистов, которые могут исправлять ошибки и поддерживать продукт даже в условиях международной изоляции».

По его мнению, объем этой критической массы зависит от продукта, например, для Linux достаточно пары сотен специалистов, у других СПО-продуктов другие требования. «Но не нужно путать количество разработчиков, пишущих софт с нуля, с числом людей, достаточном для поддержки СПО-продуктов. В этом и состоит преимущество СПО. Мы можем обеспечить цифровой приоритет гораздо меньшими ресурсами», — сказал Владимир Рубанов.

В целом основная претензия к работе Реестра связана с тем, что критерии для включения продуктов не формализованы и зачастую непонятны участникам рынка.

Но представители отрасли не сидят сложа руки. «Наша ассоциация просит регулятора разъяснить, кому обязательно нужны документы относительно сертификации, а кому они может быть и не нужны», — сказала Евгения Василенко.

Один из способов решить проблемы с Реестром прозвучал на проходившем недавно «Сибирском ИТ-форуме». Там была принята резолюция, которая предлагает реализовать включение продуктов в Реестр как госуслугу и привязать к ней все требования, касающиеся госуслуг. Это позволило бы более жестко регламентировать и устранить те негативные моменты, о которых сейчас говорят.

Оказывается ситуацией с Реестром недовольны не только разработчики, но и потребители. «Мы недавно провели опрос порядка 155 компаний-заказчиков о влиянии закона о Реестре и импортозамещении на их работу. Положительную оценку дали только 6% респондентов. Потребителям нужны комплексные ИТ-продукты, так как им важна работа целой системы, а замена каких-то ее частей чревата рисками», — сказал Валентин Макаров.

Есть проблемы и с импортозамещением, которые, по мнению Евгении Василенко, связаны не столько с Реестром, сколько с применением приоритета отечественного ПО: «Существует прямое указание в виде постановления правительства о преимуществах российского софта при госзакупках. Но насколько это реализуется? Пока что мы не видим, чтобы структура спроса сильно менялась. Говорить об изменении системы закупок пока преждевременно».

Владимир Рубанов считает одной из причин такой ситуации инертность: «Это обусловлено ленью и страхом тех ИТ-директоров, которые „подсели“ на закрытое западное ПО, уже привыкли к таким продуктом и ничего другого не хотят, говоря, что „мы можем использовать только это, а ваше российское нам не нужно“. Такой эффект существует, но маховик потихонечку раскачивается».

Но при этом не следует перегибать палку. По мнению Владимира Рубанова, это не значит, что нужно запретить все иностранное, ведь есть много сегментов, в которых вообще нет российского софта: «Однако возможно там есть открытое ПО, и это все же лучше, чем закрытое».

СПО, изоляция и экспорт ПО

Open Source имеет международный характер, поскольку в разработке открытых продуктов участвуют программисты всего мира. Но не вступает ли нынешнее стремление к цифровому суверенитету в противоречие с открытой природой Open Source? Заметен ли вклад российских специалистов в развитие СПО?

Мнение участников дискуссии разошлись. Николай Комлев заявил, что в области ИТ есть проблемы, которые мы не сможем решить локально, и чем больше у нас стремления к суверенитету, тем для этого меньше шансов. Но Владимир Рубанов возразил, что суверенитет — это не значит закрытие от внешнего мира: «Нельзя путать цифровой суверенитет с изоляцией. Я уверен, что в стране есть люди, которые участвуют в развитии открытого кода».

Однако он признал, что в области СПО есть немного примеров, когда наши программисты оказывают существенное влияние в международном масштабе: «Их не больше пальцев на одной руке, но к этому нужно стремиться».

Видимо он имел в виду крупные, широко известные СПО-проекты. А Милан Прохаска напомнил, что есть еще множество других открытых продуктов, в развитии которых участвует немало российских специалистов: «Среди пользователей портала GitHub русские на третьем месте после программистов из США и Индии. А ведь они пишут СПО, там — 57 млн. проектов, десятки миллионов участников. В основном это стартапы. Им надо с чего-то начать, а СПО позволяет даже небольшой компании запустить свой бизнес. Вот это и надо поддерживать».

По словам Евгении Василенко, про эти компании мало кто знает, а ведь это говорит о том, что нас есть хорошие специалисты, но им трудно развиваться: «У нас в ассоциацию входит одна компания, разрабатывающая инженерное ПО, которая недавно стала экспортером. Мы спросили, что вы для этого сделали? Оказывается, они никак не продвигали и не рекламировали свой продукт, а просто перевели интерфейс и документацию на английский, стали продавать его в интернет-магазинах и увидели, что спрос есть. Этот опыт говорит, что компании выходят на экспорт не от хорошей жизни. Они с воодушевлением смотрят на российский рынок, хотят помогать отечественным заказчикам, но сталкиваются с трудностями».

Валентин Макаров привел другой пример: «В App Store есть продукт от компании из Вологды. Кто ее знает? А у нее значительный объем продаж! Это говорит, что в России есть огромный потенциал, но его у нас не реализуют».

Таких примеров немало, но этого недостаточно для нормального развития ИТ-отрасли. По словам Николая Комлева, если на политическом и экономическом уровне мы не будем интегрироваться в мировую систему, то эти отдельные примеры так и останутся примерами.

Валентин Макаров напомнил о том, что сейчас государство предлагает ряд инструментов для поддержки экспорта в области ИТ, однако этих мер недостаточно: «Сейчас компенсируется патентование, участие в международных мероприятиях, но нужно, чтобы государство также поддерживало возможность маркетинга, создания зарубежных представительств и работы с зарубежными аналитическими компаниями».

По его словам, одно дело, когда разработчик выходит на зарубежный рынок с никому неизвестным продуктом, и совсем другое, когда его описали аналитики: «Такой продукт покупают более охотно. На зарубежном рынке есть вполне понятные принципы и порядки, их нужно понимать».

Но Николай Комлев скептически относится к тому, что российская компания может получить помощь от государства для продвижения продуктов за границей: «Недавно Российский экспортный центр обещал субсидии экспортерам на участие в международных выставках. Кто верит, что в ближайший год вам дадут на это деньги?».

Однако Валентин Макаров возразил, что не стоит избегать взаимодействия с теми, кто хочет помочь: «Не бойтесь обращаться в Российский экспортный центр, можно через „Руссофт“, лучше рискнуть, чем бояться».