Как разгадать загадки российского рынка ERP?

“Невелика штука предсказывать будущее; вы лучше попробуйте разгадать настоящее”, — сказал когда-то польский математик Хуго Штейнхаус. Фраза эта вспомнилась мне, когда я познакомился с очередным отчетом IDC о состоянии российского рынка ERP по итогам 2006 г. (см. PC Week/RE, № 31/2007, с. 1). Действительно, чем можно объяснить гигантские перепады темпов его роста от 52,8% в 2004 г., до 21% в 2005-м и снова до 54,7% в 2006-м? Кто обеспечил его взлет в прошедшем году, если показатели большей части ведущих вендоров росли не быстрее рынка в целом, новых игроков в первой его восьмерке не появилось, а у явного лидера — корпорации SAP, повысившей свою долю с 40 до 45%, по ее же собственным данным, объемы продаж лицензий и услуг технической поддержки в странах СНГ увеличились “лишь” на 51%? Объяснить столь высокую вариативность результатов исследования, наблюдающуюся на протяжении ряда лет, можно двумя причинами. Либо сам исследуемый объект крайне не стабилен, либо измерительный инструмент, мягко говоря, не совсем точен.

Говоря об объекте — рынке систем ERP, нужно отдельно рассматривать две категории его участников — вендоров и заказчиков. Зададимся вопросом, как те и другие способны влиять на объем рынка в каждом отчетном году? Вендор может расширять партнерскую сеть, проводить более гибкую ценовую политику, предлагать локализованные для нашей страны отраслевые решения и т. д. Однако трудно себе представить, что в 2004 г. подобные новации у большинства вендоров имели место, а в 2005-м — нет. А ведь их показатели, судя по отчетам IDC, колебались, чуть ли, не синхронно. Единственное исключение — фирма "1С", удвоившая свою долю за счет продаж решений на платформе “1С: Предприятие” 8.0, но этот факт запутывает ситуацию еще больше, поскольку указанное удвоение произошло в 2004-м, т. е. когда рынок рос очень слабо. Остается предположить, что все дело в заказчиках и столь причудливым образом от года к году меняется именно спрос на решения для корпоративного управления. Но каковы причины такого его поведения?

Пожалуй, единственное разумное объяснение бурного роста рынка ERP в прошедшем году — отмеченное в отчете IDC резкое повышение активности в энергетической отрасли

Высокие темпы роста спроса во всех сегментах легко объяснить приходящим в страну потоком нефтедолларов, который рано или поздно растекается по отраслям отечественной экономики. Совершенно очевидно, что существенная часть этого потока изначально попадает в руки государства. Тем не менее особой активности в секторе автоматизации государственного управления, судя по данным IDC, не наблюдается: по словам руководителя исследований IDC Елены Семеновской, так же, как и годом ранее, в 2006 г. на его долю пришлось 4,2% продаж. Более того, доля госсектора удвоилась как раз в 2005-м, т. е. именно тогда, когда сам рынок рос медленно. Пожалуй, единственное разумное объяснение бурного роста рынка ERP в прошедшем году — отмеченное в отчете IDC резкое повышение активности в энергетической отрасли, вступившей в заключительную стадию реформирования и перехода на рыночные рельсы. Кстати, покупка активов энергокомпаний ведущими российскими нефтегазовыми концернами, один из самых наглядных примеров перетекания потока нефтедолларов в другие секторы экономики.

Эксперты IDC одну из причин бурного роста видят в динамичном развитии среднего и малого бизнеса. Сегмент СМБ, несомненно, перспективен и оживает на глазах, но вряд ли он мог кардинально повлиять на динамику рынка ERP. Что бы ни говорили о своих стратегических установках руководители местных представительств Oracle и SAP, понятно, что основные их в нашей стране клиенты — крупные корпорации. И какие бы взлеты и падения не фиксировались в отчетах IDC, суммарная доля этих вендоров на нашем рынке стабильно составляет 62—63%. Думается, лишь тогда, когда она заметно снизится, можно будет говорить о возрастающей роли предприятий СМБ как о реальной тенденции рынка ERP.

Совершенно очевидно, что рост спроса на современные ERP-системы стимулируется также выходом ряда российских компаний на западные фондовые рынки. Но это по большей части очень крупные предприятия, а вовсе не представители СМБ. Цель внедрения в данном случае — повышение качества корпоративного управления и прозрачности финансовой отчетности. К сожалению, прозрачность на данном этапе остается лишь целью, а реально перед выходом на IPO режим секретности только повышается. И тут мы должны вспомнить о качестве измерительного инструмента, с помощью которого анализируется наш рынок ERP.

Заказчики в России всегда были очень скрытными, и, вероятно, для этого у них есть вполне прагматические основания. Редко оглашается хотя бы ориентировочная стоимость тех или иных проектов, а в отдельных случаях даже о самом факте внедрения ERP-системы сообщается спустя несколько лет после торжественного события. Каким аршином можно измерить такой объект? Вероятно, связаны определенными “соглашениями о неразглашении” и вендоры, которые тоже не очень охотно называют абсолютные цифры. Но ведь конфиденциальность в подобных случаях распространяется лишь на отдельные проекты, а суммарные объемы продаж, казалось бы, можно сделать и открытыми. В этом отношении нужно отдать должное представительству SAP в СНГ, которое из года в год публиковало свои финансовые показатели. Но и оно, по-видимому, решило отойти от этой практики: отчет за 2006 г. не содержал абсолютных цифр — только пресловутые проценты. Пока еще по этим процентам абсолютные цифры легко восстанавливаются с помощью калькулятора, но если через какое-то время изменится структура отчетных показателей, исчезнет и этот чистый ручеек объективной информации. Может быть Oracle, которая никогда не раскрывала результаты своей деятельности в России, сейчас начнет делать это в пику SAP?

Теперь IDC все свои расчеты основывает на так называемых ценах для конечного пользователя. Иными словами изучается, сколько потратили заказчики, а не сколько заработал вендор. Казалось бы, какая разница — главное рассчитывать показатели всех игроков по одним правилам. Но откуда можно получить информацию о тех самых конечных ценах? Все было бы относительно просто, если бы дело сводилось к учету дилерской наценки, но ведь, как разъяснял недавно бывший глава московского офиса SAP Алексей Шлыков (см. PC Week/RE, № 42/2005, с. 1), стоимости лицензий в прайс-листах для разных стран существенно различаются и зависят как от дополнительных расходов на подготовку и продвижение национальных редакций продуктов, так и от “культурных особенностей”, под которыми понимается в основном “принятая в некоторых восточных странах традиция не принимать всерьез начальную цену и при заключении контракта обязательно поторговаться”. К этим “восточным” странам принадлежит не только Китай, но и Россия, а следовательно, о том, как “поладили они” (вендор и заказчик) и какова была “конечная цена”, не узнает никто, включая IDC.

Итак, все упирается в информационную закрытость всех участников рынка. Можно, конечно уповать на растущую цивилизованность и сознательность вендоров и заказчиков, но следует признать, что и в тех странах, где компании открыто публикуют свои финансовые показатели, они делают это вынужденно, исполняя требования законодательства и фондовых бирж. У отечественных и зарубежных вендоров, работающих на российском рынке ERP, таких жестких стимулов для повышения своей прозрачности нет, а потому всем нам предстоит и дальше развивать собственную интуицию и аналитические способности. Других способов “разгадать настоящее” пока не предвидится.