СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
Первого мая 1960 г. под Свердловском был сбит американский самолет-шпион Lokheed U-2, пилотируемый летчиком Френсисом Г. Пауэрсом. Официальное печатное сообщение гласило, что самолет сбили первой же ракетой стоявшего под Свердловском зенитно-ракетного комплекса. Однако со временем выяснилось, что не все в этом сообщении соответствовало действительности.
По версии газеты "Совершенно секретно" (N 4/95), три самолета - два МиГа и один высотный перехватчик СУ-9 - загнали нарушителя в зону действия ЗУРС (Зенитных Управляемых Ракетных Снарядов), где его поразила восьмая ракета. А первой ракетой был сбит один из МиГов.
Но мой рассказ - не о версиях уничтожения самолета U-2 и не о суде над Пауэрсом.
При падении U-2 хвостовая часть его фюзеляжа уцелела лучше, чем центроплан. В ее отсеке, где размещался тормозной парашют, находилось малоповрежденное радиоэлектронное устройство. Разве что некоторые амортизаторы были срезаны под действием перегрузок, возникших при падении самолета с двадцатикилометровой высоты. На радиоэлектронной аппаратуре стоял товарный знак Ranger. Широкополосное входное и выходное устройства, специфика построения антенн - все указывало на то, что "Рейнджер" был станцией имитационных активных помех, используемых для индивидуальной радиоэлектронной защиты самолета. Надо ли пояснять, что очень скоро прибор оказался на рабочем столе закрытой лаборатории московского радиолокационного института, или, как мы его называли, "сто восьмого" (ВНИИ-108 создан по постановлению ГКО от 4 июля 1943 г., ныне это ФГУП ЦНИ РТИ).
Юрий Николаевич Мажоров, главный
конструктор аппаратуры "Соната". Снимок 1961 г.
В конце 1960 г. он станет главным инженером,
а потом и директором "сто восьмого"
Было дано задание: срочно изучить, установить функциональные связи, разобраться в принципах действия. Впервые за последние годы нам представилась возможность посмотреть, что и как делается у наших соперников за океаном. До этого подобный случай был во второй половине сороковых годов: на Дальнем Востоке наши летчики посадили, а потом интернировали "летающую крепость" Б-29. Тогда изучать аппаратуру, размещенную на американском самолете, бросились специалисты разных ведомств. Что было по нашему профилю? Аппаратура "свой - чужой", разработка отечественных изделий подобного типа началась как раз с этого времени; получили команду воспроизвести различные реле и разъемы - из тех, каких у нас еще не было; конструкцию контура "бабочка" - это из мелочей, но тоже требовавших пристального изучения, как и болты, технологию изготовления которых долго не могли разгадать... Но, повторяю, такое бывало крайне редко. Жили мы за "железным занавесом", а тут еще и строго засекреченное направление техники: сведения о подобных работах не попадали в открытую печать ни у нас, ни за рубежом.
Идеи, положенные в основу работы "Рейнджера", и суть применяемых технических решений у нас раскусили быстро, можно сказать - прямо на ходу. Все-таки, несмотря на изоляцию, развитие техники шло похожими путями, и многое из того, что мы увидели в "Рейнджере", в "сто восьмом" уже успели попробовать.
Внешний вид аппаратуры "Соната" (без защитного кожуха)
Дело давнее, но помню: возглавлял экспертную комиссию генерал Анатолий Михайлович Пархоменко из Генерального штаба, отличный специалист в своей области. Одна из "линеек", т. е. электронных плат, входящих в состав "Рейнджера", имела маркировку VGPO. "Я думаю, что эта аббревиатура расшифровывается как Velocity Gate Position Oscillation - генератор сигнала, задающего положение строба скорости. Устройство увода по скорости, одним словом", - догадался Пархоменко. Включили, линейка оказалась абсолютно работоспособной. Посмотрели форму вырабатываемого ею напряжения. Характерная "пила" с прямым ходом убывающей длительности. Точно: "увод по скорости". Один из инженеров проследил адрес этого сигнала. Правильно, идет на спираль ЛБВ *1...
_____
*1. Лампа бегущей волны. - Прим. ред.
От "сто восьмого" в состав экспертной комиссии входил Всеволод Васильевич Огиевский - главный конструктор аппаратуры "Сирень-1И", в которой впервые была сделана попытка осуществить этот самый "увод по скорости" следящего строба РЛС с непрерывным зондирующим сигналом. Во время консультаций Огиевского иногда сопровождали и другие специалисты.
Меня интересовал принцип включения "Рейнджера" на излучение. Если зондирующий сигнал РЛС - непрерывный, то в составе станции должно быть устройство регистрации непрерывного СВЧ-сигнала малой мощности. Такие устройства строили тогда по принципу "амплитудной окраски" принимаемого СВЧ-сигнала. Значит, должен быть СВЧ-модулятор, такую "окраску" обеспечивающий. Ага, вот и он. Модулятор - ферритовый. Знаем и такие, только мы от них уже отказались, перешли на полупроводниковые...
Член комиссии по лабораторным испытаниям
аппаратуры "Соната" от 5-го управления
8-го ГНИКИ ВВС Игорь Александрович Анаковский
Если зондирующий сигнал - импульсный, "Рейнджер" включался на излучение только при наличии сигнала огибающей последовательности этих импульсов, другими словами, при наличии признаков "конического сканирования" луча РЛС. Прагматическое решение, что и говорить. Все равно другие помехи для угломерного координатора РЛС в "Рейнджере" не предусмотрены. Но открытое "коническое сканирование" - вчерашний день радиолокации. А если сканировать будет только приемная антенна РЛС? Но, возможно, американские спецы полагали, что в радиолокации мы отстаем, и эту разработку проводили в расчете на наше отставание.
Да и вся априорная информация, которая у них использовалась, была, видимо, неточной: "Рейнджер" должен был противостоять комплексам С-75; но диапазон СВЧ-сигналов комплекса предварительно определен не был, а если и был, то крайне неточно. Обеспечить "прицельность" помехи по несущей частоте, а это - главное требование при построении аппаратуры имитационных помех, не удалось. Почему так получилось, трудно объяснить. Возможно, добившись больших успехов в области построения аппаратуры фоторегистрации, американцы в какой-то мере запустили разведку в области радиодиапазонов - как "приборную", так и агентурную. В "сто восьмом" ходила такая версия: комплексы С-75 работали в десятисантиметровом диапазоне; но американцы рассчитывали, что у нас будет какое-то повторение их "ХОКов", и заранее разработали станцию помех для трехсантиметрового диапазона... Такой версии придерживается Юрий Николаевич Мажоров, директор "сто восьмого" с 1968-го по 1985 г.: "Мне хорошо был известен рабочий диапазон станции "Рейнджер", который мы установили по обломкам этой станции. (Хотя станция "Рейнджер" в целом, как уже отмечалось, пострадала мало, антенны, элементы фидерных соединений и маленький индикаторный блок, находившийся в кабине пилота, были разрушены и даже частично обгорели. - Прим. автора) Однако американцы не знали, что ракетный комплекс С-75, которым был сбит U-2, работал в десятисантиметровом диапазоне, тогда как станция помех работала в трехсантиметровом. Итог такого незнания известен".
Заместитель главного конструктора комплекса станции
"Сирень" лаурят Государственной премии
СССР Иосиф Яковлевич Альтман (1920-2004)
...Поступила команда: выполнить оперативную ОКР по воссозданию американской аппаратуры. Надо было сделать несколько экземпляров изделия, повторяющего идеи и конструкцию "Рейнджера". Главным конструктором разработки был назначен Ю. Н. Мажоров, в то время инженер-подполковник, начальник отдела "сто восьмого". Разработка шла под шифром "Соната".
О рождении этого названия Юрий Николаевич рассказывал так: "Узнав, что моя фамилия Мажоров, один из генералов, присутствовавших при моем назначении, сказал: "Что ж, фамилия музыкальная... Назовем тогда и разработку в том же ключе: "Соната"". Такое название за темой и закрепилось".
Началась подготовка к производству. Закупали американские комплектующие. Быстро разобрались, что за переключающий прибор разряжает времязадающий конденсатор в "Рейнджере" - публикации об однопереходных транзисторах (ОПТ) в нашей печати уже появлялись. Мы уже научились делать "аналоги" таких приборов на биполярных транзисторах типов p-n-p и n-p-n, и они прекрасно работали, но в данном случае нужен был настоящий однопереходный транзистор, в одном корпусе, такой, как в "Рейнджере". Исхитрились, достали. Страна был сильна, и по особым каналам, через третьи страны, постепенно удалось получить все, что нужно было для проектирования небольшой серии. Долго пришлось повозиться с лампами бегущей волны: в "Рейнджере" применялись ЛБВ пакетированной конструкции, у нас таких не было. Разработка "Сонаты" послужила толчком для Министерства электронной промышленности, чтобы активизировать соответствующие работы. Часть СВЧ-элементов должны были изготавливать на заводе-производителе. У нас еще со времен выполнения заказа "Резеда" было налажено производство роторных СВЧ-переключателей. Это были тяжелые переключатели с искрящими контактными парами и с большим временем переключения. А тут - малоинерционный элемент, дающий направление СВЧ-сигналу, - "шторка". Срочно поставили задание одному из провинциальных заводов: освоить производство таких СВЧ-элементов. Освоение шло медленно, со скрипом, и потребовало даже некоторой реорганизации производства: перехода на бригадный подряд, введения личного клейма работников, ответственных за сборку "шторочных" переключателей.
Главный конструктор аппаратуры "Сирень-1И"
Всеволод Васильевич Огиевский (1919-1999)
Планы использования аппаратуры "Соната" были наполеоновскими: в КБ П. О. Сухого собирались разработать специальный самолет С-13, в котором должен находиться особый отсек для этой аппаратуры, где будет поддерживаться практически комнатная температура, так что изделие "Соната" проектировалось из расчета работы в "тепличных" условиях, как и ее американский аналог.
Изготовили "Сонату" в срок, и надо было переходить к ее испытаниям. Ведущим инженером-испытателем, членом комиссии по проведению лабораторных и заводских испытаний аппаратуры "Соната" от 5-го управления 8-го ГНИКИ ВВС был инженер-майор Игорь Александрович Анаковский. К тому времени стало уже ясно, что рассчитывать на С-13 не приходится, и "верхи" ВВС ломали голову: а что делать с "Сонатой" дальше? Родилась мысль: а не проверить ли ее в условиях, оговоренных для нашей, отечественной авиационной аппаратуры? "Испытания в нормальных климатических условиях станция "Соната" выдержала, что свидетельствовало о правильной реализации инженерно-технических решений в отечественном аналоге аппаратуры "Рейнджер"", - писал И. А. Анаковский в своих воспоминаниях.
Перешли к испытаниям в камере влажности. Тут-то контролируемые параметры и "поплыли". "Испытания при повышенной и пониженной температуре аппаратура "Соната" не выдержала, так как в американском варианте не была рассчитана на такие температуры", - коротко свидетельствовал И. А. Анаковский.
Впрочем, удалось напрямую сравнить "Рейнджеров" с нашей собственной аппаратурой имитационных помех, как раз подоспевшей к серийному выпуску. И что же? Наша оказалась лучше. И по возможностям своего "электронного мозга", и по набору помеховых воздействий, и по работе в сложных сигнальных ситуациях. А главное - по работе в климатических условиях, установленных для отечественной авиационной аппаратуры.
Так что же это была за аппаратура? Сейчас уже можно говорить: это была автоматическая самолетная аппаратура активных помех "Сирень". Первая ее разновидность - "Сирень-1И". "И", шутили мы, потому, что это изделие Иосифа. Иосифа Яковлевича Альтмана, Ёса, как звали мы между собой главного конструктора аппаратуры, чья деятельность стала эпохой в развитии авиационных средств радиоэлектронного подавления. Небольшого роста, но крепкий, с хорошо развитой грудной клеткой мужчина. Не дурак выпить, жуткий матерщинник (женщины дверь его кабинета на всякий случай обходили), он родился в еврейской семье в селе Гусево на Смоленщине и "между биндюжниками слыл грубияном". При этом - неуемная энергия, вера в достижение цели, умение заразить этой верой весь коллектив разработчиков. Независимый нрав, бесстрашие в отстаивании своего мнения перед начальством разных уровней. Если уж он говорил: "Юр, бороться невозможно", - значит, действительно ничего нельзя было сделать.
В "сто восьмом", где он оказался в 1944 г., Альтман сначала работал в области создания помеховых средств защиты наземных объектов от нападения с воздуха. Был заместителем главного конструктора заказа "Альфа", потом - заказа "Бэта".
Вспоминается сценка времен наших заводских "сидений" с первой отечественной самолетной автоматической станцией ответных помех "Резеда". Блоки 13-9 и 13-10 в изготовлении запаздывали, и, увидев их на столе в сборочном цехе, я ринулся осматривать эти первые заводского изготовления образцы. Они были почти готовы, осталось закрепить кожухи. Но заглянув внутрь, я почувствовал отнюдь не радость: несмытые капли флюса, канифоли, шарики припоя у контактных пар, неотрегулированные, на глаз видно, межконтактные расстояния, смазанные маркировочные надписи. Я сказал, что сборку надо приостановить, вернуть блоки исполнителям и все операции выполнить заново. Радости у рабочих это не вызвало, но в спор они до поры не вступали - надо, мол, поставить в известность мастера, Василия Егорыча. Василий Егорыч раскипятился, как перегретый чайник: "Как вернуть? А за какие деньги, кто нам оплатит эту работу?". Монтажники подваливали к Василию Егорычу, а тот все пуще расходился: "Эти московские ученые! Не любите вы рабочий класс! У вас одно: остановить, переделать!".
Перспектива маячила нерадостная: предстояло спорить почти со всем цехом...
И тут из цехового коридора вылетел Ёс. Он мгновенно оценил ситуацию. Как в уличной драке, встал рядом, спина к спине, и жилы на его шее вздулись: "Что за базар в рабочее время? Митинг? Я отвечаю здесь за внедрение заказа, и я подпишусь под каждым его, - он кивнул на меня, - замечанием. А тебе, - рыкнул на Василия Егорыча, - надо порядок в цехе наводить, а не демагогией про любовь к рабочему классу заниматься".
Народ стал молча расходиться.
Когда годы сделали свое дело, одолевали болезни и пора уже было уходить на покой, Альтман задумал написать мемуары. "Если ты решил стать главным конструктором, - начал он на чистом листе, - ты должен быть готов пройти и огонь, и воды, и медные трубы". Под "медными трубами" Ёс, видимо, понимал испытание славой в случае успешного завершения заказа - жизнь показала, что далеко не все такое испытание выдерживали. Положил лист в ящик стола и задвинул его. Второй фразы на этом листе так и не появилось.
Другой заметной фигурой в создании аппаратуры "Сирень-1И" был Всеволод Васильевич Огиевский. Тоже не москвич (уроженец Моршанска), он стал главным конструктором именно данного литера (И. Я. Альтман в иерархии занимал пост повыше - он руководил разработкой всего комплекса "Сиреней"). Огиевский - человек принципиальный (высказывался всегда так, как думал), совершенно чуждый конъюнктурным соображениям и, может быть, поэтому не слишком везучий. Чего, например, стоит история с его пленением в последние дни войны. Война заканчивалась. Часть, в которой служил Огиевский, находилась в горной местности. В промежутке между переходами Всеволод Васильевич решил отправиться в горы - прогуляться, полюбоваться природой. Сбился с дороги, проплутал, пока не вышел к поселку. Красный флаг над ратушей. Направился туда. А флаг оказался красным-то красным, но со свастикой. Огиевского уже заметили, остановили. Приставили часового. Правда, тот сразу же начал переговоры: что, мол, его ожидает, если он с приходом темноты уйдет вместе с пленным в горы и покажет ему дорогу? Так и сделали. "В плену" В. В. Огиевский пробыл меньше суток, и служба СМЕРШ в итоге его простила, но потом пришлось о факте пребывания на чужой территории писать в каждой очередной анкете, и Огиевский, как субъект законопослушный, этот факт каждый раз отмечал...
Разработку аппаратуры "Сирень" начали в то время, когда еще полным ходом шли работы по заказу "Резеда", и Иосиф Альтман как первый заместитель главного конструктора "Резеды" был поглощен обилием возникающих задач. Огиевский мог бы этим заказом и не заниматься - он был научным руководителем другого заказа, НИР "Газон", разработка которого уже завершалась и шла передача документации на одно из предприятий в провинции, где "Газон" выпускался потом под шифром "Букет". После этого у Огиевского появилось окошко, и Альтман своим распоряжением перебросил его на разработку функциональной схемы станции "Сирень-1И". Этим альтмановским умением организовать работу и объясняется быстрое появление документации на аппаратуру "Сиреней". Огиевский мог бы прикрыться альтмановским распоряжением. Но он был назначен начальником лаборатории N 121, входившей в состав отдела N 12 - альтмановского отдела, а коллектив лаборатории участвовал во всех работах по заказу "Резеда". Огиевскому как руководителю тоже - хочешь не хочешь - пришлось заниматься и работами по "Резеде", и он занимался ими не спустя рукава, а весьма активно и продуктивно. Например, когда отдел N 12 был завален изготовленными на опытном производстве линейками 6-го и 11-го блоков, он вышел с предложением использовать для настройки этих линеек специалистов недавно организованного Таганрогского НИИ связи, а работы эти выполнить на площадке нашего калужского филиала. Он сам неоднократно вместе с группой инженеров и техников своей лаборатории выезжал в Калугу в длительные, по нескольку месяцев, командировки, чтобы лично руководить работами по настройке линеек.
Мы хоронили В. В. Огиевского в 1999 г. Хоронили главного конструктора оборонного заказа - заказа-долгожителя, который не один десяток лет производил аппаратуру для ВВС. Никого из "оборонки" на похоронах мы не увидели.
Ну а Ёс в разгул перестройки, оставшись без работы, долго пытался приноровиться к новой жизни, потом - плюнул на все и перебрался в Америку, к детям.
Когда я дописывал эту статью, из-за океана пришло сообщение, что Иосиф Яковлевич Альтман скончался. Результат его плодотворной работы -13 изделий, принятых на вооружение в советских войсках, и он вряд ли будет когда-нибудь превзойден. Этот показатель мог бы стать своеобразным "рекордом Гиннесса", если бы в области оборонных работ таковые фиксировались.
Документация аппаратуры "Соната", хотя и осталась на полках, все-таки свою службу сослужила.
"Изучение и воспроизведение станции "Рейнджер" имело ряд положительных моментов:
· в станции "Сирень" реализованы новые виды помех ("увод по скорости"), которые имелись в аппаратуре "Соната";
· разработка станции "Соната", в которой применялись малогабаритные пакетированные ЛБВ, дала толчок к разработке в Министерстве электронной промышленности отечественных ЛБВ (типа "Шкив-1" и "Шкив-2"), - написал в своих воспоминаниях И. А. Анаковский.
