ДЕНЬ ПОБЕДЫ
Аккуратно, за уголок, держу крошечную пожелтевшую фотографию. С нее через толщу времени глядит на меня худенькая симпатичная девчушка в пилотке, с медалями и гвардейским значком на гимнастерке. Высокий лоб, пристальный взгляд умных глаз и детские пухлые губы.
- Такой я была в 43-м, трудно поверить, правда? - усмехается профессор Московского автодорожного института Тамара Миновна Александриди и с грустью смотрит на фотокарточку.
А предо мной, как наваждение, предвоенная Москва, шумная, веселая, умытая летними грозами и знакомая мне лишь по картинам, книгам и фильмам.
Благоухают липы, звенят трамвайные звонки, гремят бравурные марши, свистят мальчишки, гоняя в небе стаи голубей, бухают железные бабы на новостройках, визжат девчонки на качелях в Сокольниках, медленно вращается колесо обозрения в парке Горького, и та девочка с фотографии, только еще моложе, юная и беззаботная, вприпрыжку бежит по залитой солнцем улице...
Мы долго беседовали с Тамарой Миновной о войне, о жизни, о судьбе...
Из интервью - Родилась я в Томске в 1924 г. Фамилия, которая впоследствии сыграла очень важную роль в моей жизни, досталась мне от отца, Мины Ильича Александриди, давным-давно обрусевшего грека.
Как я понимаю, жили родители вместе недолго, потому что ни я, ни мой младший брат Толя (он пропал без вести во время войны) отца своего не помнили. Еще до того, как я пошла в школу, мама перевезла семью в Москву, так что считаю себя москвичкой. В июне 41-го я окончила школу N 586, что рядом с Москворецким мостом, и подала документы в Московский энергетический институт (МЭИ) на радиофак, куда меня, как отличницу, зачислили без экзаменов.
- Почему такой не девичий выбор?
- С одной стороны, характер, склонность к точным наукам, а с другой - эпоха. Мои школьные годы пришлись на время сталинских пятилеток, грандиозных строек, стахановского движения, когда газеты пестрели портретами девушек-орденоносцев, которые садились за рычаги тракторов, становились летчицами, капитанами, геологами, инженерами.
Кроме того, думаю, в выборе будущей профессии большую роль сыграла моя тетя, мамина сестра Елена Павловна Осипова, одна из первых женщин-радиолюбительниц в стране. Под ее влиянием я в десятом классе поступила на курсы в школу связи Московского Дома радио, так что к началу войны была уже достаточно подготовленной радисткой и сразу же записалась добровольцем на фронт.
- Вам же тогда еще и семнадцати не исполнилось!
- Ну и что? Ребята уходили на фронт и в 15 лет, подделывали свидетельства о рождении и уходили... Понимаете, мы были так воспитаны...
Со сборного пункта нас отправили в Мытищи в батальон связи на формирование, а в августе меня зачислили в штат авиационной фронтовой радиостанции 91-го отдельного полка связи, посадили в военный эшелон и повезли в Крым, в Джанкой, где находился штаб 51-й армии. Как раз началось отступление. Отступали сначала к Феодосии, затем к Севастополю. Потом нас погрузили на танкер и повезли в Туапсе. Ночью танкер напоролся на мину, очень сильно накренился, но все закончилось благополучно: закачали противоположные отсеки водой и медленно пошли к Туапсе... Днем нас активно бомбили.... И опять обошлось. Из Туапсе нас перевезли в Новороссийск, затем в Темрюк на формирование. К этому времени Крым был уже практически весь захвачен немцами, один только Севастополь оборонялся из последних сил. И тогда, чтобы отвлечь от него силы противника и не пустить немцев на Кавказ, командование решило выбросить десант в Феодосию и на Керченский полуостров...
Высадка десанта началась 25 декабря и продолжалась девять дней. Это был настоящий ад. Погибло более 32 тысяч человек... Нашу радиостанцию перевезли на пароме через Керченский пролив и откомандировали в 113-ю стрелковую бригаду для связи с командованием армии и фронта...
Шли дожди вперемежку со снегом, была жуткая грязь и слякоть. Когда добрались до места дислокации, а это примерно в 80 км от побережья, то обнаружили совершенно голое место. Пришлось копать ямы-землянки, в них мы устанавливали технику, в них и жили. Это было очень тяжелое время. Постоянные бомбежки. Снабжения никакого. Воду для чая и каши из луж черпали, а потом страшно мучились животами.
- Кроме вас девушки на радиостанции были?
- Нет. Я одна была, все остальные - взрослые мужчины, большинство из них семейные. И все относились ко мне очень по-доброму, как к дочке. Никто никогда не обижал и никто никогда при мне ни разу матом не выругался. Они понимали, что мне тяжелее, чем им, и всегда старались помочь...
-А оружие вам выдали?
-Да был карабин, но я все боялась, что он ненароком выстрелит...
Война - совсем не женская работа, и у нее, как сказала писательница Алексиевич, не женское лицо. Но как много прекрасных девичьих лиц было запечатлено в годы войны на фотографиях в военных билетах! Как много девушек уходило на фронт! И пускай не все они умели стрелять, но подвиг свой совершила каждая - верой и правдой служа будущей Победе.
Так под бомбами и артобстрелами мы просидели в землянках четыре месяца, а потом нас отвели на отдых, на берег Азовского моря. А там баня! Настоящая! С веником! Представляете, какое это было счастье!
Но отдохнуть нам тогда толком не довелось. Восьмого мая немцы перешли в наступление, прорвали фронт и все наши войска побежали к Керченскому проливу.
Жуткая была картина: весь берег усеян разбитыми автомашинами, повозками, брошенными вещами, кругом воронки, трупы, бродят кони, люди, а впереди Керченский пролив. Эвакуации не было, лишь время от времени подъезжали катера, которые раненых забирали. Переправу бомбили страшно. Какие-то командиры попытались организовать сопротивление и уже поставили оцепление на берегу, чтобы все оставались на линии обороны. Но у нашего начальника была бумага от командования армии, по которой нас пропустили к переправе. А плыть-то не на чем. Но радисты - народ смекалистый: сделали мы плот из автомобильной платформы, накачали покрышки, поставили нашу радиостанцию и поплыли.
Четыре часа плыли под непрекращающейся бомбежкой и наконец высадились на знаменитой косе Чушка. Это было 18 мая, а уже 20 мая нам сообщили, что наши войска сброшены с полуострова. Тогда в Крыму много моих однокашников из школы связи погибло... Выключите, пожалуйста, диктофон...
Я послушно нажимаю на кнопку. Тамара Миновна замолкает, нервно перебирает лежащие на столе фотографии, газетные вырезки, документы, потом, как бы извиняясь, говорит: - Знаете, очень трудно вспоминать войну... А потом нас посадили в эшелон и привезли в Сталинград, он еще тогда был мирный. Наш полк связи переформировали и ввели в состав 62-й армии, которой командовал генерал Чуйков. Вы, наверное, видели, в фильмах про оборону Сталинграда часто показывают разбитый снарядом фонтан с пионерчиками. Так вот он стоял перед Домом пионеров, и мы там жили. Фонтан тогда был еще целым. Потом немцы начали наступать в направлении Сталинграда, и нашу радиостанцию перебросили за Дон. Мы тогда стояли в хуторе Володинском при штабе армии. Шли очень сильные бои. Бомбежки почти не прекращались, но мы к ним как-то уже привыкли. И вдруг приказ: немедленно свертываться и прорываться по мосту на другую сторону Дона, так как немцы могут его захватить с часа на час. Мы быстро свернулись и тронулись в путь, но перед мостом у нашей автомашины, на которой была установлена радиостанция, вдруг заглох двигатель. Мужчины пытались его запустить, но ничего не получалось. В это время подъехал грузовик из нашего же полка связи, офицер спросил, в чем дело. Ну, рассказали, а он говорит: "Пусть мужчины демонтируют радиостанцию и переносят ее на машины, которые идут следом за нами, а девушку мы с собой возьмем". Я пересела в кузов грузовика, и спустя какое-то время мы добрались до города Калача. А мои товарищи с радиостанцией так и не появились. После войны один из них, тоже москвич, разыскал меня и рассказал, что буквально через 10 минут после того, как мы уехали, нагрянули немецкие танки. Мои товарищи бросились прятаться в пшеницу, но за танками шла пехота. Короче, все погибли, а его, раненого, взяли в плен... Я почему все это рассказываю, потому что каждый, кто остался жив во время войны, просто счастливец.
Ну а потом была битва за Сталинград. Страшный день 23 августа, когда город бомбили и превратили в руины... 19 ноября, когда нас собрали и прочитали приказ, что начинается контрнаступление и Сталинград охватывается в кольцо. А потом бои пошли на спад, и в начале февраля, когда мы шли пешком через Волгу, - уже всюду ракеты, салюты, праздник, радость, а нам навстречу, как это в хрониках показывают, колоссальная колонна пленных немцев.
После Сталинградской битвы наша армия получила другой номер и стала называться 8-й гвардейской. Ну а потом мы пошли на запад. В мае 1943 г., когда мы уже были на Украине, ко мне прибежал порученец из штаба полка и сказал: "Срочно собирайся, полетишь в Москву, там тебе будут вручать именную радиостанцию". Я, конечно, обрадовалась, и прежде всего потому, что с начала войны не видела маму.
На военном самолете меня привезли в родную столицу, там меня встретил офицер Генштаба. Мне разрешили забежать домой, а потом был прием в нашем Доме радио, где в торжественной обстановке мне вручили именную радиостанцию "Московский радиолюбитель", купленную на средства учеников и преподавателей школы связи.
- А где вы закончили войну?
- В Берлине. Девятого мая тех, кто был свободен от дежурства на радиостанции, посадили на грузовик и повезли в центр города, к Бранденбургским воротам, к рейхстагу. Он весь был разрушен. Солдаты на остатках стен оставляли свои росписи, но я ничего не написала, стеснялась.
Потом были накрыты громадные столы и все отмечали День Победы. Небо перерезали трассирующие пули из автоматов, сверкали осветительные ракеты, играли гармошки, все радовались, смеялись. Читал свои стихи Константин Симонов, пела Лидия Русланова. Всех охватило удивительное чувство общего счастья.
И хлынул май, тот незабываемый май с короткими ночами, когда, привыкнув за четыре года войны к разрыву снарядов, вою фугасов, грому орудий, земля словно оглохла от спустившейся на нее тишины. И стали слышны соловьи, и гром победных маршей, и стук колес, увозивший солдат-победителей из Берлина. Война окончилась, и те, кто остались живы, возвращались домой, чтобы вернуться в мирную жизнь - пахать землю, учить детей, строить дома, слушать лекции в институтских аудиториях.
- Оказавшись в Москве, я сразу же восстановилась в МЭИ. Группа у нас была замечательная: 20 парней и 5 девушек. Все фронтовики. Многие, как и я, воевали от звонка до звонка, многие имели ордена, медали и нашивки за ранения. Конечно, на первых курсах нам было тяжелее учиться, чем "свежим" десятиклассникам, кое-что из школьной программы забылось, и приходилось изо всех сил наверстывать. Мы всегда помогали друг другу. А кроме этого успевали участвовать в строительстве главного здания института, в спортивных соревнованиях и парадах, всей группой ходили в донорский центр сдавать кровь - мы ведь знали ей цену...
В начале 1950 г. наш радиофакультет посетил Исаак Семенович Брук, в ту пору заведующий лабораторией электросистем Энергетического института Академии наук СССР. На факультете ходили слухи, что у себя в ЭНИНе Брук работает над созданием цифровой вычислительной машины, а к нам прибыл, чтобы подобрать себе толковых дипломников. Нужно сказать, что к инженерным талантам женщин Брук относился весьма скептически и, как правило, в свою команду их не брал. Просматривая список лучших студентов пятого курса, он поставил галочку против фамилии Александриди, участника Великой Отечественной войны, члена партии и капитана институтской сборной по волейболу. И очень сильно удивился, когда в его лаборатории появилась молодая девушка, но делать нечего, и в качестве темы дипломного проекта Исаак Семенович предложил мне разработать запоминающее устройство на электронно-лучевых трубках. Так, благодаря моей греческой фамилии мне довелось участвовать в создании одного из первых в СССР компьютеров.
А еще здесь, в лаборатории, я встретила человека, ставшего счастьем моей жизни. Когда я пришла в лабораторию, там уже работало несколько выпускников и дипломников радиотехнического факультета МЭИ. Радисты по своему образованию наиболее подходили для того, чтобы начинать работы в сфере вычислительной техники. Специалистов тогда в этой области не было.
Исаак Семенович Брук был замечательный ученый, генерирующий оригинальные идеи, необыкновенный умница и великолепный организатор. Он собрал вокруг себя талантливую молодежь, и мы бесстрашно кинулись в неведомое. Тогда ведь никто еще ничего не знал о компьютерах и до всего приходилось додумываться самим. Душой нашего молодого коллектива был Николай Яковлевич Матюхин. В то время еще просто Коля - высокий, сухощавый, очень интеллигентный молодой человек.
Он окончил МЭИ всего лишь на год раньше всех нас, но по существу выполнял обязанности научного руководителя и главного конструктора. Свой дипломный проект я начала делать именно под его руководством.
Каждое утро темноволосый энергичный Брук врывался в лабораторию, вихрем проносился между сотрудниками, на ходу делая удивительно точные замечания и отдавая необходимые указания, и убегал по своим академическим делам, а дальше нами командовал Коля.
Я преклонялась перед его талантом, перед его интеллектом, удивлялась его способностью поглощать научную информацию и усваивать ее с необыкновенной скоростью. Меня восхищало его крайне уважительное отношение к людям и умение их объединить и воодушевить. Короче, я отчаянно влюбилась в него, и, к великому моему счастью, это чувство оказалось взаимным.
Мы прожили вместе 34 счастливых года, воспитали двоих детей, Николай Яковлевич стал со временем членом-корреспондентом Академии наук СССР, был создателем специализированных систем противовоздушной обороны (ПВО), я, защитив диссертацию, занималась научной и педагогической деятельностью...
В 1985 г. я случайно наткнулась на журнал "Радио" (N 3, 1985 г.), где прочла заметку генерал-майора Д. Кузнецова "Этот день мы приближали, как могли". В частности, в ней говорилось: "... Небольшой коллектив работников Московского Дома радио и школы связи собрал пять тысяч рублей на приобретение боевой радиостанции... Осоавиахимовцы обратились в Государственный Комитет Обороны с просьбой вручить радиостанцию лучшему воспитаннику Московского Дома радио. Вскоре они получили ответ от председателя ГКО И. В. Сталина, который поблагодарил коллектив за внесенные средства. "Желание коллектива будет выполнено", - говорилось в телеграмме. Радиостанцию решено было вручить воспитаннице школы связи Т. Александриди...
К сожалению, нам ничего не известно о ее послевоенной судьбе"...
Ну, так вот, могу сказать, что послевоенная моя судьба сложилась счастливо.
- Где-то в начале перестройки появилось омерзительное словечко "совок" - ярлык, который навесили на старшее поколение, воспитанное советской властью и не спешившее приобщаться к "общечеловеческим" ценностям.
Подразумевалось, что совок глуп, жаден, раболепен и любит халяву. Цель введения сего неологизма, на мой взгляд, была простая: ошельмовать родителей в глазах детей. Прервать связь поколений... Как вы думаете, была ли она достигнута?
- Мне трудно сказать... Знаю только, что мои дети мною гордятся...
